Экс-министр сельского хозяйства России Александр Ткачев сделал драматическое заявление на тему нехватки кадров в отечественном сельском хозяйстве. По его словам, уже через три года на фоне демографической ямы 1990-х может случиться “катастрофа”. Между тем к 2030 году производство продукции АПК в России, согласно указу президента, должно увеличиться на четверть (по сравнению с 2021 годом), а экспорт сельхозпродукции – в полтора раза. Можно ли выйти на целевые показатели при кадровом голоде?

По данным Минсельхоза, в сельском хозяйстве заняты около 6 млн человек, а по итогам прошлого года дефицит рабочих рук составил около 6,2 млн – это, очевидно, со смежными отраслями (такими как рыболовство, охота и т.д.) По данным же Росстата, в 2022 году “строго” в сельском хозяйстве было занято 4,466 млн человек, что составило 6,3% от общего числа занятых в экономике.

Сферу АПК активно покидают именно сельские жители, традиционно являющиеся основными работниками отрасли (по данным на 2022 год, 72% сотрудников АПК являлись именно сельчанами). В среднем рабочая сила на селе сокращается на 0,8% в год, число занятых в АПК сельских жителей падает еще быстрее – на 1,3% в год. В начале века в аграрном секторе было занято 50% трудоспособного сельского населения, а в 2022-м – уже менее 19%.

Впрочем, проблема учета точного количества занятых в сельском хозяйстве (а значит, и размера кадрового дефицита) состоит еще и в том, что официальная статистика охватывает далеко не все. Ряд экспертов указывают, что данные некоторых организаций по численности работников, занятых в выпуске сельхозпродукции, занижены. В частности, не учитывают работников, оформленных через аутсорсинг. Многие работники АПК, уходя от налогов, не регистрируются даже как самозанятые, предпочитая получать пособие по безработице.

Сельское хозяйство пока проигрывает “гонку зарплат”, начавшуюся во многих сферах экономики на фоне плохой демографии, оттока гастарбайтеров (он начался еще в пандемию, сейчас наложились девальвация рубля и ужесточение миграционного контроли), перетока кадров в ВПК и сопряженные сферы, а также уход работников на СВО. При этом после 2014 года, по мере активизации импортозамещения (как ответ на западные санкции) объемы производства сельхозпродукции росли опережающими темпами, определяя и повышение спроса на рабочую силу.

Зарплаты в АПК тоже росли. Но когда курьеры получают по 100 тыс. и больше, то, говорит тот же Ткачев, молодым дояркам нужно платить 120–150 тыс. рублей, чтобы привлечь их на ферму. Сейчас (по данным ГородРабот.ру) средняя зарплата доярки составляет чуть выше 75 тыс. рублей. К тому же рентабельность сельского хозяйства в последние годы не растет: в 2023 году она составила 18,9% (с учетом госсубсидий, без них – 15,5%), в 2022 году – 20,3%. При общей доле прибыльных хозяйств 86,7%.

Падение численности аграрных работников традиционно для всех развитых стран, так что ситуация в России не уникальна, не стоит драматизировать. В США, сельскохозяйственной сверхдержаве, в сельском хозяйстве без смежных сфер заняты 2,6 млн человек (при общей численности населения 336 млн), большинство – мигранты. Из которых примерно треть не имеют легального права на работу (власти закрывают на это глаза, особенно в штатах, где правят демократы, – в Калифорнии, например). Граждане США составляют лишь 36–38% сельскохозяйственной рабочей силы. В Поль-ше от общего числа занятых в экономике в АПК работают 8,3%, десять лет назад было больше 12%. В Германии в этой сфере работают менее 1,5% занятых, там сделали ставку на разделение труда внутри ЕС, по сути отказавшись от собственного АПК, чего Россия сегодня позволить себе не может по многим причинам.

Единственный путь преодоления последствий кадрового голода в АПК – рост производительности труда. Тут Россия сильно отстает от той же Америки (там и природные условия более благоприятные для ведения сельского хозяйства). Однако благодаря внедрению передовых технологий рост производительности труда в оте-
чественном АПК за постсоветские годы был внушительным. Что сделало его одной из ведущих экспортных отраслей. Тогда как СССР зерно, как известно, на излете существования импортировал в объемах примерно таких же, как сейчас одна Россия экспортирует.

После запуска в 2018 году нацпроекта “Производительность труда”, по данным Федерального центра компетенций в сфере производительности труда (ФЦК), с помощью применения современных методов управления и повышения эффективности производства, первая сотня агрокомпаний, прошедшая через экспертизу ФЦК, повысили производительность труда уже к 2020 году на 19%, что оказалось выше, чем в среднем по нацпроекту (12%). Так что нет ничего невозможного. По данным Росстата, производительность труда в сельском хозяйстве только за 2019 год (первый год реализации нацпроекта) в среднем оказалась на уровне 1,2 млн рублей на человека. В 2015 году она была 870 тыс. рублей на одного человека (с учетом роста цен на сельхозпродукцию за это же время на 20% рост производительности составил 22%).

К 2030 году отечественному сельскому хозяйству предстоит пройти “развилку”: либо привлекать дополнительно тысяч 700 сельхозработников, либо повысить производительность труда еще на 17–20%. При сохранении еще какое-то время сильной зависимости в том числе от гастарбайтеров, которых еще надо заинтересовать/замотивировать, чтобы они шли не в курьеры, а работать в поле. Для чего работу курьеров тоже надо “оптимизировать” – заменив людей дронами в том числе. Резко надо повышать качество высшего и специального образования для нужд сельского хозяйства: новой высокопроизводительной техникой должны управлять высококвалифицированные работники. Так что ограниченность ресурса “дешевых” гастарбайтеров создаст, надо надеяться, тут нужный стимул. Но и перегибать по этой части тоже не стоит – без иностранной рабочей силы в сельском хозяйстве нам еще долгое время точно не обойтись.